|
НЕОБЫЧАЙНЫЙ УЛОВ.
Среди наших с женой
увлечений, несомненно, главнейшими являются
художественная фотография, страсть к путешествиям и
рыбная ловля. К счастью, эти увлечения прекрасно между
собой сочетаются, органично дополняют друг друга и
потому пронесены нами через всю жизнь. Более того, они
стали главным её украшением.
Не удивительно, что всем
видам отдыха мы всегда предпочитали не дома отдыха и
санатории с их размеренным распорядком и лечебными
процедурами, а путешествия с фотоаппаратом на шее,
рюкзаком за плечами и удочками в руках. С возрастом и
появлением в семье автомобиля изменилось лишь то, что
кофр с фотоаппаратурой стал заметно тяжелей,
наполнившись сменными объективами, разнообразными
фильтрами и иными причиндалами, удочек, кружков и прочих
рыболовных снастей прибавилось, а маршруты странствий по
рекам и озёрам нашей необъятной России расширились.
На этот раз свою палатку
мы установили в сосновом лесу, на берегу одного из
живописнейших озёр, которых не счесть в Псковской
области. Рядом обосновались наши питерские друзья, из
такого же бродячего племени, так же как и мы обвешанные
фотоаппаратами, удочками и, что особенно ценно,
гитарами.
Солнце и чистый лесной
воздух, ягоды и грибы, великолепные пейзажи, чудесная
рыбалка, купание в тёплой, ласковой и на удивление
прозрачной воде, а вечером костёр и не громкие песни под
гитару. О чём ещё мечтать горожанину? А для фотографов
это просто рай с обилием сюжетов на любой вкус.
Благодать, да и только…
Ближе к вечеру, начавшийся
было, небольшой дождичек внезапно перешёл в ливень. Небо
почернело, порывы ветра превратили гладь озера в
бушующее море, которое кипело не столько от ветра,
сколько от тяжёлых, сливающихся в тугие струи капель
дождя. Одежда на мне мгновенно промокла до нитки. Рубаха
прилипла к телу и мешала грести, сковывая движения рук,
стало холодно...
Такое невозможно было себе
представить, когда буквально пару часа назад жарким
днём, под безоблачным небом я, наловив удочками живцов,
отправился на своём, проверенном годами « нырке-2»,
погонять кружки.
Начало было
многообещающим, килограммовая щучка взяла практически
сразу. Первый кружок перевернулся, когда я ещё только
готовился пустить очередной. Подсечка, короткое
вываживание и пятнистая красавица переселилась в
просторный, капроновый садок. Вскоре последовала ещё
одна перевёртка, но, видно, подвела поспешность с
подсечкой и хищница, безнаказанно съев живца, осталась в
родной стихии. И тут этот дождь…
Вот когда я вспомнил
предостережение жены, предлагавшей непременно взять с
собой куртку и плащ. Слава богу, что, вняв её советам,
не взял с собой фотоаппарат и тем сохранил ему жизнь.
Бегство было столь поспешным, что собирать кружки не
было и в мыслях…
Надувная лодка под вёслами
буквально летела, оставляя за кормой пенный,
зигзагообразный след…
К счастью, попутный ветер здорово помогал, подгоняя её,
к тому же до берега, на котором был разбит наш лагерь,
было не так уж и далеко.
Ветер стих так же
внезапно, как и налетел. Ливень снова перешёл в морось,
а через полчасика прекратилась и она. Тучи ушли за
горизонт, где - то вдали погрохотало и стихло.
Сквозь разрывы в лёгких
облаках выглянуло вечернее солнце и началось феерическое
зрелище северного заката. Чем ниже опускалось к лесу
наше дневное светило, тем ярче становились краски на
небе, а отражение в воде казалось ещё более ярким.
Обрадовавшись окончанию
всем надоевшего дождя, фотографический люд высыпал на
берег и без устали с разных ракурсов снимал непрерывно
меняющиеся картины этого чудного вечера. Жёлто-оранжевые
цвета сменились сначала разными оттенками красного,
которые становились всё ярче и драматичней, затем начали
меркнуть и, наконец, когда солнце окончательно скрылось
за лесом дальнего берега, пейзаж постепенно окрасился в
сиреневые тона. Между тем медленно и незаметно
подкрадывалась ночь, со своим синим покрывалом.
Промытый ливнем воздух,
приблизил звёзды, усыпавшие небосвод, и сделал их
необычайно яркими.
Ещё ярче горел костёр, возле которого оживлённо
обсуждались события этого летнего дня, и упущенные
возможности сорванной ливнем рыбалки и красоты только
что прошедшего перед нами заката.
Щука прекрасно дополнила
пойманную ранее мелочь и благодаря ей двойная, настоящая
рыбацкая уха получилась выше всяких похвал. Впрочем,
разве бывает иной уха, сваренная вами на берегу, на
костре из только что вами же пойманной рыбы.
Безветренное утро утонуло
в густом тумане, настолько плотном, что даже ближайшие,
хорошо знакомые предметы лишь угадывались в его пелене.
Озеро с его островами и далями исчезло. Кромка берега да
два метра прибрежных камышей все, что от него осталось
доступным взору. Дальше сплошное молоко. Лес тёмной,
бесформенной и мрачной громадой обступил лагерь.
Казалось, что мы оказались в стране теней и солнцу не
под силу справиться с этим наваждением. Однако по мере
подъёма животворящего светила, мрак начал таять.
Становилось всё светлей, лес, уже не казавшийся таким
жутким, наполнился звуками, а туман с помощью мельчайших
капелек из перенасыщенного парами воды воздуха проявил
кружева паутины, которая буквально опутала траву, кусты,
деревья, всё вокруг.
Кто способен воздержаться
от попытки передать зрителям настроение этой необычайной
красоты природы, дарящей нам мгновения незабываемой
радости и вдохновения.
Магия тумана сделала почти
осязаемыми лучи, пробивающегося сквозь кроны сосен
солнца, из небытия начали возникать прибрежные заросли
камыша и пока не совсем ясные очертания островов.
Мгновение и в лагере
осталась лишь кошка Муся, непременная участница и чуть
ли не главная модель во всех наших поездках. Остальные,
кто с фотоаппаратом, кто с удочками разбрелись по
окрестностям.
Мне долго пришлось
разыскивать кружки, разбросанные ветром по всему
водоёму. На одном из них сидел здоровенный окунь –
горбач, на двух живцы были сорваны, четвёртый после
длительной возни с выпутыванием из клубка переплетённых
стеблей кувшинок и других водорослей принёс
великолепного угря, а последний, пятый кружок вообще
исчез…
Это вселяло надежду на
крупную добычу, которая легко могла утащить его куда
угодно, в том числе и под корягу, которых на озере
гораздо больше чем хотелось бы. Предвкушая восторги
спутников по поводу гастрономических достоинств
копчёного угря, который пока ещё ползал по дну лодки с
торчащим из пасти стальным поводком, начал внимательно
осматривать, акваторию. Прибрежные камыши, вблизи
найденных кружков, прогалины меж кувшинками и островками
рогоза, ближайший залив пусты. Поднялся в лодке во весь
рост (благо доработка лодки жёсткими пайолами позволяет
это), огляделся вокруг, но всё тщетно, кружка нигде нет.
Поиски пришлось временно
прервать, так как завтрак давно уже поспел, о чём
возвестили призывные крики из лагеря. К тому же, не
хотелось заставлять ждать проголодавшихся на пленере
спутников и сердить супругу, всё ещё не забывшую мою
вчерашнюю промашку с плащом.
Привезенный улов и
особенно поимка угря, породили всеобщий восторг и
приветственные возгласы в мою честь. Скоро, однако, всё
затмили восторги по поводу утренней фотосессии, с
энтузиазмом обсуждавшейся за несколько запоздалым
завтраком. Каждый с упоением рассказывал о найденном
сюжете и в тайне надеялся, что его кадр окажется самым
удачным.
Вскоре наше внимание
привлекли повторяющиеся всплески у кромки дальних
камышей. Самым удивительным в этих всплесках было то,
что они происходили всё время в одном месте. Расстояние
не позволяло рассмотреть детали и стало казаться, что
крупная рыбина, попавшаяся на «исчезнувший» кружок,
запуталась в водорослях на мелководье и теперь пытается
освободиться. Когда, недавно показывая свой улов, я
упомянул потерявшийся кружок с возможной добычей на нём,
казалось, что это пропущено мимо ушей, теперь же все
наперебой заговорили о попавшемся гиганте.
Бросив завтрак, я прыгнул
в лодку и, что было духу, погнал к цели. То и дело
оборачиваясь, что бы убедиться, что добыча не ушла я изо
всех сил налегал на вёсла. Очередной раз, обернувшись, я
вдруг увидел на месте всплесков, что - то светлое, почти
белое, напоминающее птицу, вернее не саму птицу, а лишь
её машущие крылья. Потом они исчезли, и снова раздался
всплеск.
Никакого кружка не было и
в помине. Чем ближе я подплывал, тем менее понятно
становилось происходящее. Наконец, подплыв совсем
близко, я разглядел среди кувшинок свой почти полностью
затопленный кружок. Над гладью воды выступал лишь его
белый краешек, кругом тишина и ничто не напоминает о
былых всплесках. В прозрачной воде было отлично видно,
что леска, размотанная с кружка, уходила под корягу и
терялась в сумрачной глубине. Взялся за кружок, сделал
подсечку и ощутил живое сопротивление крупной добычи.
Стал выбирать леску, но начавшееся было движение,
буквально через метр, полтора застопорилось, леска
зазвенела от напряжения, казалось что вот, вот и она
оборвётся. Мелькнула мысль, что не смогу вытащить
запутавшуюся в коряге рыбину. К счастью, коряга
оказалась подвижной и стала всплывать. Из глубины
показался огромный «моток» водорослей и что - то
светлое, тяжело бьющееся под ним. Ну, думаю, попался
гигант…
Ещё несколько усилий и из
под коряги среди водорослей появляется…молодой, ещё
совсем светлый нырок, слабо шевелящий намокшими
крыльями.
Бедняга, видно, схватил
живца, позарившись на лёгкую добычу, и засёкся. Втащил
полуживую птицу с раскрытым клювом в лодку и стал
пытаться освободить её. Оказалось, что крючок, к счастью
одинарный, застрял в горлышке не очень глубоко, почти у
основания клюва, и это позволило дотянуться пальцами до
кончика его цевья. А вот вытащить, по возможности
минимально травмируя живые ткани бедняжки, было не
лёгкой задачей. Несчастная птица казалась бездыханной,
светлые, мокрые крылья безжизненно свисали с борта лодки
и даже её глаз, смотревший в голубое небо, был
совершенно неподвижен. Стало не по себе, подумалось,
утопил несмышлёныша, пока тянул его сквозь корягу.
С крючком пришлось
повозиться, но не напрасно. Как только он был извлечён,
произошло чудо и, бездыханная было, птица встрепенулась,
глаз наполнился жизнью, а крылья пришли сначала в
слабое, а потом во всё более энергичное движение. Птица
беспорядочно билась в лодке. Лишь раскрытый клюв и
странно свисающий в сторону язычок продолжали внушать
сомнения в успехе спасательной операции.
Сомнения быстро
рассеялись, когда спасенный начал клевать своего
избавителя, да так больно, что я почёл за благо скорее
стряхнуть его за борт. Ещё через мгновение раздался
всплеск, птица нырнула, и через некоторое время,
показавшееся мне вечностью, появилась на поверхности уже
примерно в десяти - двенадцати метрах от лодки. Ещё
секунда и она скрылась в камышах. Сразу отлегло от
сердца – будет жить!
Владимир Панаев.
Российская Охотничья
Газета №48 (540) стр. 18
Наверх
|
